текстовый мультифандомный челлендж (ц)

Почему бы и нет.

29.08.2016 в 23:05

Пишет  Гэндальф Голубой, совратитель гномов:

текстовый мультифандомный челлендж
Надоел тотальный затянувшийся неписец, как итог - решили с Ежом запилить мультифандомный челлендж.
Темы набросали рандомно, начало - с сегодняшнего дня.
Дабы не потерять и мотивировать ^^

3/31

1. красный - "Детские страхи"
2. тепло - "Согрей меня"
3. память
4. пираты
5. одиночество - "Одиночество"
6. будущее
7. магия
8. ночь
9. игра
10. книги
11. ветер
12. фото
13. встреча
14. семья
15. совпадение
16. белый
17. время
18. солнце
19. дом
20. закон
21. дождь
22. власть
23. расставание
24. сказка
25. забывчивый
26. путешествие
27. яд
28. скорость
29. космос
30. тайна
31. *свободный от тем день*

запись создана: 31.08.2016 в 15:03

@темы: челлендж, ван пис, фики

---

день 5: одиночество

AU на мультфильм "Хранители снов". Кроссовер не ставлю, ибо от мультика остались только должности и привязки к сюжету.
Автор знает, что упорот, автору нравится.

"Одиночество", Ло (Кромешник)/Санджи (Джек Фрост)
2465 слов, мини

— Под кро­ватью ни­кого нет, до­рогая, — го­ворит ус­тавшая мать сво­ей до­чери. Она ос­та­нав­ли­ва­ет­ся на по­роге и пре­дуп­режда­ет: — Я вык­лю­чаю свет.

— Мам, нет! Он прав­да есть, прос­то пря­чет­ся! В шка­фу и под кро­ватью, он сту­чит­ся в ок­но…

Мать тя­жело взды­ха­ет.

— Мне жаль, что мы с от­цом пу­гали те­бя Бу­гимэ­ном. Его не су­щес­тву­ет, те­бе не­чего бо­ять­ся. Так что спи. Доб­рой но­чи.

Она ухо­дит, по­гасив, как и обе­щала, свет, а де­воч­ка ис­пу­ган­но вжи­ма­ет го­лову в пле­чи и на­тяги­ва­ет оде­яло до са­мых бро­вей. Взрос­лые ни­ког­да не ве­рят. Сколь­ко раз де­воч­ка го­вори­ла ма­тери, что в шка­фу ко­пошит­ся не моль, а жи­вые те­ни, сколь­ко про­сила ос­тавлять ноч­ник в ви­де сер­дца вклю­чён­ным на ночь, всё без тол­ку. Ма­ма не ви­дит вы­сокой ху­дой те­ни, что каж­дую ночь по­яв­ля­ет­ся у из­го­ловья кро­вати и скло­ня­ет­ся над ней, слов­но пы­та­ясь об­нять. Ма­ма не слы­шит скри­па по­ловиц, жут­ко­го сту­ка скрю­чен­ны­ми блед­ны­ми паль­ца­ми в стек­ло, вкрад­чи­вого шё­пота из-под кро­вати. На­вер­ное, ког­да она са­ма бы­ла ма­лень­кой, то бо­ялась тем­но­ты ни­чуть не мень­ше, мо­жет да­же боль­ше, пря­талась под оде­ялом или про­силась спать к сво­им ро­дите­лям. Но те­перь ей и в го­лову не при­ходит, как страш­но ле­жать и чувс­тво­вать на се­бе чей-то прис­таль­ный взгляд.

Де­воч­ка жа­лоб­но спра­шива­ет у тем­но­ты:

— Ты за­берёшь ме­ня?

Тем­но­та удив­лённо из­ги­ба­ет­ся, сме­ёт­ся не­весе­ло.

А мо­жет, это ве­тер из при­от­кры­того ок­на за­дева­ет за­навес­ки и до­носит го­лоса из со­сед­не­го до­ма.

Де­воч­ка нак­ры­ва­ет­ся с го­ловой, при­жима­ет к се­бе плю­шево­го бе­лого мед­ве­дя, на­де­ясь на его за­щиту, и за­быва­ет­ся тя­жёлым, бес­по­кой­ным сном. Ей снят­ся кош­ма­ры.

На стек­ле вдруг по­яв­ля­ет­ся из­мо­розь. Иней зах­ва­тыва­ет пядь за пядью, ри­су­ет при­чуд­ли­вые узо­ры, а за­тем ок­но бес­шумно рас­па­хива­ет­ся, впус­кая мо­роз­ный воз­дух и сот­канную из ты­сяч сне­жинок фи­гуру.

Ноч­ной гость си­дит на по­докон­ни­ке, не­доволь­но гля­дя на при­та­ив­ши­еся в уг­лах те­ни. Они за­та­ились, вы­жида­ют. Ес­ли прис­лу­шать­ся, мож­но ус­лы­шать кро­ме сип­лых вздо­хов де­воч­ки, ед­ва за­мет­ный ше­лест — это пе­реп­ле­та­ют­ся под кро­ватью те­ни, сте­ка­ют­ся в од­ну плот­ную и неп­рогляд­но-чёр­ную кляк­су. По сте­не сколь­зит са­мая гус­тая, чёр­ная тень, нак­ло­ня­ет­ся к де­воч­ке, но рез­ко вски­дыва­ет го­лову и ус­ме­ха­ет­ся. Ос­трая про­резь рта рас­се­ка­ет ли­цо поч­ти на­попо­лам.

— Сей­час моё вре­мя, — шеп­чет тем­но­та об­манчи­во при­вет­ли­во. — И я не де­лаю ни­чего пло­хого. Прос­то смот­рю её сны. Они до­воль­но за­нима­тель­ны, ес­ли ты хо­чешь знать.

— Ты пу­га­ешь юную ле­ди, — зло бро­са­ет ноч­ной гость и од­ним плав­ным дви­жени­ем пры­га­ет на те­невые кляк­сы. Они ис­пу­ган­но от­ша­тыва­ют­ся от его ног, жмут­ся поб­ли­же к кро­вати и сво­ему хо­зя­ину, скла­дыва­ют­ся то в още­рив­ше­го пасть пса, то в ги­гант­ско­го па­ука, то в жут­кие ког­тистые ру­ки.

— По­верь, ме­ня пи­та­ет не толь­ко её страх, — речь те­ни слад­ка и тя­гуча, в ней не слыш­но ни нап­ря­жения, ни опас­ки. Он слов­но не за­меча­ет уг­ро­жа­юще­го си­него све­чения от по­соха со­бесед­ни­ка, ярос­ти в гла­зах, хо­лода, что мед­ленно за­пол­за­ет под оде­яло к ре­бён­ку. Ду­хи, как они, не чувс­тву­ют хо­лода, го­лода, бо­ли. Им не­ведо­мы че­лове­чес­кие чувс­тва, они мо­гут их толь­ко ими­тиро­вать… И лишь страх на­ходит ла­зей­ки в их ду­ши. По­рой са­мые не­веро­ят­ные.

— Ты то­же бо­ишь­ся, Сан­джи-я. На­секо­мые, я прав? Не­уже­ли ты хо­чешь, что­бы твой са­мый страш­ный кош­мар стал ре­аль­ностью?

Тень от­лепля­ет­ся от сте­ны на­рочи­то мед­ленно. Ру­ки об­ре­та­ют плот­ность, гла­за мяг­ко свер­ка­ют в по­лум­ра­ке рас­плав­ленным зо­лотом. Им по-преж­не­му пу­га­ют де­тей, и пусть не все уже бо­ят­ся тем­но­ты, нас­то­ящий Мас­тер Кош­ма­ров спо­собен по­доб­рать для каж­до­го что-то своё. Ин­ди­виду­аль­ное ви­дение, от ко­торо­го во­лосы вста­нут ды­бом.

— Не тро­гай де­воч­ку, — с по­тол­ка на тон­кой ни­ти па­ути­ны спус­ка­ет­ся па­ук и хва­та­ет­ся ла­пами за тол­стов­ку Сан­джи. За ним па­да­ют ещё и ещё, це­лое жи­вое мо­ре па­уков, ко­торое об­лепля­ет Сан­джи во­лосы, ли­цо, за­бира­ет­ся в уши и рот. От кри­ка удер­жи­ва­ют чу­жие креп­кие ру­ки; его во­локут прочь от ком­на­ты де­воч­ки, на­пуган­ной дос­та­точ­но, что­бы счи­тать ноч­ную охо­ту удач­ной. Па­уки ис­че­за­ют, раз­ле­та­ют­ся чёр­ны­ми ни­тями и сли­ва­ют­ся с длин­ным пла­щом Кро­меш­ни­ка. Все­го лишь ил­лю­зия, воп­ло­щение по­та­ён­ных, тща­тель­но скры­ва­емых ото всех стра­хов. Сан­джи бе­сит эта ма­нера Ло из­де­вать­ся над ним, ко­лоть в у­яз­ви­мые мес­та и раз­во­дить пос­ле ру­ками, мол, а я же пре­дуп­реждал. И ещё силь­нее раз­дра­жа­ет та­кое неб­режное от­но­шение. Буд­то бы он пус­тое мес­то! Впро­чем, так оно и есть…

На кры­шу Сан­джи при­зем­ля­ет­ся сам: сколь­зит по тон­ко­му слою ль­да, ку­выр­ка­ет­ся в воз­ду­хе и за­мира­ет сгус­тком нап­ря­жения на печ­ной тру­бе. На­вер­шие по­соха уты­ка­ет­ся пря­мо в грудь Ло, но тот выг­ля­дит не­воз­му­тимо и спо­кой­но, как обыч­но. Кон­чи­ком паль­ца отод­ви­га­ет по­сох в сто­рону, ска­лит ос­трые зу­бы и иро­нич­но из­ги­ба­ет бровь. В ис­кусс­тве не­мой ре­чи он мог со­рев­но­вать­ся с Пе­соч­ни­ком, но они ус­пешно из­бе­га­ют друг дру­га уже лет пять­сот, не мень­ше. Слиш­ком по­хожие сфе­ры вли­яния, а по­беди­тель мо­жет быть толь­ко один.

— Твой страх гор­чит, — го­ворит вдруг Ло не­понят­но за­чем. — Я чую его за нес­коль­ко миль. Он та­кой силь­ный и тер­пкий, а ещё ле­дяной, что у ме­ня сво­дит зу­бы.

— Я те­бя не бо­юсь.

Ло по­жима­ет ос­тры­ми пле­чами, уса­жива­ет­ся на кры­шу, скрес­тив но­ги, и хло­па­ет по че­репи­це ря­дом с со­бой.

— Ме­ня — нет. Но то­го, что я де­лаю. Или мо­гу сде­лать. За­бав­но, не на­ходишь? Мы уже столь­ко лет зна­ем друг дру­га. Не­уже­ли ты до сих пор не при­вык?

Сан­джи хо­чет­ся соз­дать под Ло це­лое ле­дяное озе­ро и пос­мотреть, как вы­сокая, но креп­ко сло­жен­ная фи­гура рас­пя­той лас­точкой ле­тит пря­мо в суг­роб. На­вер­ня­ка он бу­дет от­плё­вывать­ся и ру­гать­ся так, что во всём квар­та­ле по­гас­нут фо­нари и пе­рего­рят те­леви­зоры. Са­мо Зло во пло­ти, тот, чь­им име­нем пу­га­ют до сих пор, он тер­петь не мо­жет по­падать в не­лепые или глу­пые си­ту­ации. Сан­джи ни ра­зу за сот­ни лет не слы­шал его сме­ха, не ви­дел ве­сёлых искр в гла­зах. Мо­жет, Тра­фаль­гар Ло, или, как его на­зыва­ют лю­ди, Кро­меш­ник, вов­се не уме­ет сме­ять­ся и ду­рачить­ся.

По ста­тусу не по­ложе­но.

— К те­бе слож­но при­вык­нуть. И во­об­ще, на­зови хоть од­ну при­чину, по ко­торой я не дол­жен те­бя за­моро­зить или ски­нуть с кры­ши. Мы ведь вра­ги.

Да, они по­беди­ли — дав­но, во­семь лет на­зад. Или де­сять? Сан­джи дав­но по­терял счёт вре­мени. Для не­го не­дели дли­лись се­кун­ду, а ме­сяца — нес­коль­ко уда­ров сер­дца, за ко­торые столь­ко все­го мож­но ус­петь! Он ку­пал­ся в ле­дяных се­вер­ных вет­рах, пил тёп­лые юж­ные и ку­выр­кался на­пере­гон­ки с вь­юга­ми и ме­теля­ми над зас­не­жен­ны­ми бес­край­ни­ми рав­ни­нами. У не­го не бы­ло до­ма в при­выч­ном лю­дям по­нима­нии это­го сло­ва, и дру­зей то­же не бы­ло. Прин­цип жиз­ни «раз­вле­ки се­бя сам» ра­ботал бе­зот­казно и по­ка что Сан­джи всё ус­тра­ива­ло. Лишь бес­при­чин­ная грусть ох­ва­тыва­ла иног­да и ещё страх — но при­роду его он по­нимал нам­но­го ху­же, чем Ло, си­дящий ря­дом и пи­лящий взгля­дом Лу­ну.

— Кто прош­лое по­мянет… Я вы­пол­няю свою ра­боту, ты — свою. Хо­тя, су­дя по тво­им за­бавам, ты по­нятия не име­ешь об от­ветс­твен­ности и серь­ёз­ности.

Ло обо­жа­ет по­учать. Что ни спро­си — ус­лы­шишь лек­цию и под­робный раз­бор все­го, что ты ког­да-ли­бо сде­лал или не сде­лал. Бо­лее по­мешан­но­го на сво­ей су­ти су­щес­тва най­ти слож­но. Да­же Се­веря­нин весь год мо­та­ет­ся по ми­ру, ски­дывая ра­боту на эль­фов и й­ети, а его праз­дник один из са­мых важ­ных для де­тей. Иног­да Сан­джи ис­крен­не не по­нима­ет, по­чему Ло не стал Хра­ните­лем — Кош­ма­ров, от­че­го нет-то? — а за­тем вспо­мина­ет, как чёр­ный и зо­лотой пе­сок ед­ва не унич­то­жили друг дру­га, и ста­новит­ся яс­но, что в ста­рых са­ра­ях и гни­лых под­ва­лах скры­вать­ся Тра­фаль­га­ру при­дёт­ся ещё очень, очень дол­го.

Но он на­бира­ет си­лы — пь­ёт их жад­но, до дна, на­ходит са­мые жал­кие, ед­ва за­мет­ные па­утин­ки стра­ха. У не­го чутьё на та­кие ве­щи. По­это­му он всег­да зна­ет, ку­да за­несёт ве­тер Сан­джи, по­тому они стал­ки­ва­ют­ся ча­ще, чем поз­во­ля­ет хруп­кий, как ве­сен­ний лёд, ней­тра­литет.

Ло что-то от не­го нуж­но.

Сан­джи до­гады­ва­ет­ся, что. Но не про­из­не­сёт это­го вслух ни за ис­крен­нюю улыб­ку на блед­ных гу­бах, ни за хрип­лый смех.

Вмес­то пи­киров­ки Сан­джи бол­та­ет в воз­ду­хе но­гами. Под его ла­донью кры­ша про­мер­за­ет до са­мых свай. Из­мо­розь пол­зёт к паль­цам Ло, об­ни­ма­ет их и те­чёт вы­ше — а ть­ма, не чувс­твуя уг­ро­зы, поз­во­ля­ет ско­вать се­бя, об­ра­тить в неч­то но­вое, кра­сивое в сво­ём бе­зумии.

Зо­лотые гла­за смот­рят в упор, про­ника­ют в ду­шу. Сан­джи сип­ло втя­гива­ет мо­роз­ный воз­дух, да­вит­ся им и каш­ля­ет. Стыд­но бо­ять­ся та­ких глу­пос­тей:
на­секо­мые, по­дума­ешь!.. Но Ло не от­во­рачи­ва­ет­ся, и Сан­джи за­воро­жен­но сле­дит за тем, что тво­рит его собс­твен­ная вы­шед­шая из-под кон­тро­ля си­ла. По­лови­на ли­ца Ло за­мер­за­ет, ста­новит­ся проз­рачной и хруп­кой, а вто­рая за­тяги­ва­ет­ся чер­но­той, та­кой плот­ной и вяз­кой, что взгляд зас­тре­ва­ет в ней, как в па­ути­не.

— Кра­сиво, — сло­ва сле­та­ют с губ вмес­те с об­лачком па­ра.

— Я знаю, — ух­мы­ля­ет­ся этот са­модо­воль­ный зас­ра­нец и прид­ви­га­ет­ся бли­же. Бе­рёт ру­ку Сан­джи в свою и це­лу­ет ле­дяные паль­цы так, что мес­то по­целуя слов­но взры­ва­ет­ся кро­хот­ным по­жаром, вспыш­кой свер­хно­вой звез­ды. У Сан­джи пе­ред гла­зами ле­та­ют чёр­ные ба­боч­ки, а Ло нак­ло­ня­ет­ся к са­мому уху и шеп­чет что-то вкрад­чи­вое, пу­га­ющее до му­рашек, но прив­ле­катель­ное и за­ман­чи­вое.

Страх, сжи­ма­ющий сер­дце ос­тры­ми иг­ла­ми, мед­ленно от­сту­па­ет.

Они ис­че­за­ют с кры­ши од­новре­мен­но. Ло про­вали­ва­ет­ся в те­ни, а Сан­джи взмы­ва­ет вверх, под­хва­чен­ный за­дирой-вет­ром. Ули­цы пус­тынны, но да­же будь они пол­ны на­рода, ник­то не за­метит двух фи­гур, не спе­ша сколь­зя­щих по за­поро­шен­ной сне­гом до­роге. В них ве­рят, но не ви­дят. Трис­та лет на­зад Сан­джи это оби­жало до слёз. Он умо­лял, про­сил, кру­жил де­тей и взрос­лых в ме­тели, швы­рял им в ли­ца снеж­ки, но они ос­та­вались сле­пы и глу­хи. Прош­ло двес­ти лет, Сан­джи по­нял, что бес­по­лез­но сту­чать­ся в за­пер­тые две­ри, на­до ис­кать дру­гие пу­ти. Он вос­па­рял вверх, сту­чал­ся в ок­на, ос­тавлял мо­роз­ные пос­ла­ния и це­ловал прек­расных ле­ди в щё­ки. Ру­мянец шёл им не­веро­ят­но, но да­же пос­ле по­целу­ев ле­дяно­го ду­ха они не за­меча­ли его — и про­ходи­ли нас­квозь, при­нося не фи­зичес­кую, но ка­кую-то иную боль.

Ещё сто лет Сан­джи вмес­те с А­окид­зи пу­тешес­тво­вал по ми­ру — слу­шал, смот­рел, за­поми­нал. Учил­ся по­нимать лю­дей, вспо­минал, ка­ково это — лю­бить, нес­мотря. Пы­тал­ся вос­кре­сить поч­ти за­бытые вос­по­мина­ния о том, как быть че­лове­ком. Вся­кий раз па­мять соп­ро­тив­ля­лась, но хва­тало и крох, что­бы не опус­тить ру­ки.

А по­том слу­чил­ся Ло. Кро­меш­ник. Бу­гимэн, тень ко­торо­го ста­ла и ужа­сом, и из­бавле­ни­ем.

Он был та­ким же. Он и сей­час есть, в смыс­ле, и бу­дет всег­да, да­же ког­да сам Сан­джи и Зем­ля ис­чезнут, но… В нём на­конец-то по­чудил­ся дол­гождан­ный, та­кой не­об­хо­димый от­вет. Ин­ту­итив­ной Сан­джи все эти го­ды тя­нул­ся к Хра­ните­лям, но ни один из них не мог по­нять его до кон­ца. Раз­ве­ять пе­чать и обод­рить. Сло­ва уте­шения то­нули в без­донной про­руби, а рав­но­душ­но-нас­мешли­вое «Я не бу­ду те­бя за­мечать» вско­лых­ну­ло во­ду и вы­тол­кну­ло на по­вер­хность. Сан­джи спол­на наг­ло­тал­ся иро­нич­но­го яда, по­чувс­тво­вал на сво­ей шку­ре си­лу чёр­но­го пес­ка, а за­тем уви­дел на рез­ко поб­леднев­шем ли­це свой собс­твен­ный страх.

Ког­да сквозь Ло про­бежал ре­бёнок.

Ког­да в не­го, Бу­гимэ­на, пе­рес­та­ли ве­рить.

Глу­по жа­леть вра­га. И уж тем бо­лее со­чувс­тво­вать. Но не за этим Сан­джи ищет с ним встреч, и не по­тому Ло вся­кий раз прит­во­ря­ет­ся, буд­то сов­сем не рад его ви­деть.

Они ими­тиру­ют че­лове­чес­кие чувс­тва пре­вос­ходно. Не пом­нят или не зна­ют, что зна­чит до­верять, лю­бить, оби­жать­ся или на­де­ять­ся, но изо всех сил ста­ра­ют­ся ка­зать­ся нор­маль­ны­ми.

— Мы слиш­ком силь­но от­ли­ча­ем­ся от ос­таль­ных Хра­ните­лей.

Ло го­ворит ти­хо, по его ли­цу слож­но что-то по­нять. Ес­ли бы Сан­джи знал его чуть ху­же, то ре­шил бы, что ему тос­кли­во и оди­ноко. Да, Ло спо­собен оби­жать­ся, пря­тать­ся в те­нях и си­деть воз­ле стен по­ломан­ной кук­лой, ес­ли у не­го не ос­та­лось сил, что­бы на­сылать на лю­дей кош­ма­ры. Он всё это мо­жет, но иног­да, ког­да они с Сан­джи бре­дут вот так по зас­не­жен­но­му го­роду, на­чина­ет нег­ромко рас­суждать — и ни­чего серь­ёз­но­го за этим не сто­ит. Ни­каких пла­нов по зах­ва­ту ми­ра, унич­то­жению дет­ской ве­ры и на­деж­ды. Прос­то Ло хо­чет­ся с кем-ни­будь по­гово­рить, кро­ме сво­их кош­ма­ров в ви­де ко­ней, со­бак и дра­конов. У не­го в под­земных пе­щерах тем­но и су­хо, а ещё бе­зум­но скуч­но, так что Сан­джи ни кап­ли не удив­лён. А ещё он не сму­щён тем, что Ло тя­нет­ся к его ру­ке сво­ей, что­бы пе­реп­лести паль­цы.

— И?

— У нас иные ро­ли. Мы де­ла­ем их свет яр­че, силь­нее. Твой смех от­те­ня­ет грусть, мои стра­хи на­поми­на­ют о том, сколь­ко счастья да­рят прос­тые, в об­щем-то, ве­щи. Без это­го лю­ди дав­но бы вос­при­нима­ли рож­дес­твенские или пас­халь­ные чу­деса как дол­жное. А Фей ли­шил­ся бы сво­их дра­гоцен­ных зу­бов.

— Он ед­ва не ли­шил­ся их в прош­лый раз, ког­да ты вре­зал ему по ли­цу. За­чем? Он ведь сов­сем кро­ха!

Ло кор­чит не­доволь­ную гри­масу, слов­но ему в рот пы­та­ют­ся за­сунуть кис­лю­щий ли­мон.

— Шесть­сот лет на­зад он был нам­но­го боль­ше, по­верь мне. Столь­ко ро­зовых перь­ев не вы­дер­жи­вала ничья пси­хика. А уда­рил я, по­тому что его улыб­ка ме­ня бе­сит. Хо­тя бы один зуб вы­пал, кста­ти?

Сан­джи вспо­мина­ет ли­цо Фея в тот мо­мент, ког­да Ло дви­нул ему в че­люсть, наг­ло ух­мыль­нул­ся и смыл­ся че­рез те­ни, и за­ливис­то хо­хочет. Ему вто­рит вь­юга, силь­ный по­рыв вет­ра под­хва­тыва­ет охап­ку сне­га и рас­сы­па­ет свер­ху при­чуд­ли­вой пыль­цой. Во­лосы Ло мо­мен­таль­но пок­ры­ва­ют­ся ине­ем.

— Да­же два. Он обе­щал най­ти те­бя и за­сунуть под са­мую яр­кую лам­пу, ка­кую толь­ко дос­та­нет. На тво­ём мес­те я был бы на­чеку.

Снег стре­митель­но та­ет, ру­чей­ки та­лой во­ды сте­ка­ют по лбу и пе­рено­сице Ло, со­бира­ют­ся кро­хот­ны­ми озё­рами над об­на­жён­ны­ми клю­чица­ми. Что за иди­от­ская ма­нера хо­дить по­луго­лым, слов­но кро­ме это­го глу­хого, как са­ма ночь, пла­ща на нём ни­чего боль­ше нет! А мо­жет, и прав­да нет. Раз­ве что шта­ны, но их Сан­джи ни ра­зу не ви­дел.

— Я не пом­ню, ког­да в пос­ледний раз нор­маль­но спал, — жа­лу­ет­ся Ло вдруг и гла­за его — уже се­реб­ря­ные — за­гора­ют­ся древ­ней, не­чело­вечес­кой об­ре­чён­ностью. — Ка­жет­ся, я вов­се не сплю и не ви­жу снов. Да­же кош­ма­ров.

Ник­то из Хра­ните­лей не ви­дит снов. Пе­соч­ник го­ворит, что это нор­маль­но и не о чем бес­по­ко­ить­ся, но всё рав­но ос­та­ёт­ся ощу­щение, буд­то те­бя жес­то­ко об­ма­нули.

— И как это свя­зано с мо­им пре­дуп­режде­ни­ем?

Они про­ходят под фо­нарём. Мяг­кий свет бро­са­ет при­чуд­ли­вые те­ни на ис­кря­щий­ся снег, где-то на гра­нице меж­ду «свет­ло» и «глаз вы­коли» про­ис­хо­дит стран­ное: те­ни тя­нут ху­дые ру­ки к про­мёр­зше­му нас­квозь фо­нар­но­му стол­бу, опу­тыва­ют его, слов­но змеи, а за­тем га­сят, пог­ру­жая кро­хот­ный пя­тачок ули­цы в нас­то­ящую тем­но­ту. Сан­джи не­уют­но и поч­ти страш­но. Он зяб­ко пе­редёр­ги­ва­ет пле­чами и по­нима­ет, что при­чина не в хо­лоде.

Ночь — его вре­мя. В тем­но­те он не­видим, но ося­за­ем, без­зву­чен, но сло­ва его зме­иным ши­пени­ем до­бира­ют­ся до ушей и ца­рапа­ют кром­ку уха ос­трым язы­ком. По ще­ке сколь­зят ед­ва тёп­лые паль­цы, нам­но­го теп­лее, чем ко­жа са­мого Сан­джи. От дав­ле­ния ног­тя на блед­ной ко­же по­яв­ля­ет­ся ро­зовый след и не спе­шит ис­че­зать, слов­но эта бо­лез­ненная лас­ка нуж­на в пер­вую оче­редь Сан­джи, а не по­вели­телю кош­ма­ров.

— Ну что, что ты хо­чешь?

А вмес­то от­ве­та ть­ма свер­ка­ет се­реб­ря­ным и зо­лотым гла­зом. Бе­ле­ет ши­рокая ух­мылка.

— Ска­жи, те­бе страш­но?

Те­ни об­ни­ма­ют за пле­чи лас­ко­во, под­держи­ва­ют и не от­пуска­ют. Сан­джи за­мира­ет в пу­га­ющих объ­яти­ях, стис­ки­ва­ет паль­ца­ми по­сох до бо­ли, а за­тем мед­ленно рас­слаб­ля­ет­ся, чувс­твуя спи­ной уве­рен­ную, плот­ную тем­но­ту. Сер­дце у Ло не бь­ёт­ся уже ты­сячи лет — он ведь не че­ловек. Но и ему хо­чет­ся иног­да по­гово­рить, об­нять, на­пугать, а за­тем при­лас­кать. Это его при­рода. То, за что все де­ти и взрос­лые ми­ра бо­ят­ся тем­но­ты.

А са­ма ть­ма бо­ит­ся оди­ночес­тва.

— Очень страш­но, — на ос­тром пле­че Ло-Кро­меш­ни­ка очень удоб­но. Он мо­жет, ко­неч­но, за­тянуть в тень и вы­кинуть от­ту­да где-ни­будь в Аль­пах или под кро­ватью, чей вла­делец ви­дит пя­тый слад­кий сон, но по­ка чёр­ные ру­ки мир­но об­хва­тыва­ют та­лию Сан­джи, а вкрад­чи­вый шё­пот ль­ёт­ся в уши, уба­юки­вая и бод­ря од­новре­мен­но. — Я мо­гу да­же сде­лать вид, буд­то ты стра­шили­ще жут­кое и что твои гла­за мне сов­сем не нра­вит­ся. Но да­вай луч­ше по­мол­чим.

Ло поль­щё­но щу­рит­ся, хмы­ка­ет и всё-та­ки уво­лаки­ва­ет Сан­джи в тень.

Под по­гас­шим фо­нарём ос­та­ёт­ся чёр­но-си­няя из­мо­розь, на ко­торую про­лета­ющий ми­мо Пе­соч­ник ко­сит­ся с не­одоб­ре­ни­ем, но ни­чего не го­ворит. Над его го­ловой бе­шено сме­ня­ют­ся кар­тинки, пре­дуп­реждая, что­бы оба не пор­ти­ли чу­дес­ную ночь дру­гим, а в от­вет ему за­ливис­то хо­хочет вь­юга и те­ни де­ревь­ев по-маль­чи­шечьи дер­зко по­казы­ва­ют сред­ние вет­ки-паль­цы.

@темы: фик, ван пис, обзорам, ЛоСан

---

день 1: красный

Фендом - Grimm

"Детские страхи", Монро/Розали
314 слов, романтика

Родители в детстве пугали Розали: не будешь спать — придёт Гримм и убьёт тебя. Наверное, все родители пугают подобными страшилками своих непослушных чад, но Розали до сих пор не понимала, в чём польза кровавых подробностей и отрубленных голов. Маленькую её они пугали до икоты, а взрослую скорее раздражали воспоминания о бессонных ночах, когда она пряталась под одеялом и чутко прислушивалась. Вдруг ступенька скрипнула под ногой Гримма? Нет-нет, это всего лишь мама спустилась попить воды или папа, спотыкаясь на каждом шагу, отправился готовить завтрак. И всё равно богатое детское воображение рисовало картины одна другой хуже.

Розали тогда ещё не понимала, что красный — не всегда кровь.

Что у красного цвета есть множество оттенков. Что тёмно-бардовые, спелые, тяжёлые вишни на вкус как середина лета и беспечный июльский день; что нежно-розовые бутоны раскрываются на рассвете и смотрят на мир без опаски, и только неповоротливые капли росы выдают их ночные слёзы. Что в лавке пряностей будет больше шестидесяти видов чая, причём половина из них — красного. Розали нравился его вкус, свежий и пряный, с тонкой ноткой кислинки. Вода в чашке красная, керамика — под «тёмную ольху», и всё вокруг кружится ярко-алым хороводом опадающих листьев.

И даже Гримм не захотел отрубать ей голову, а попытался помочь — и Розали правда благодарна ему, полна признательности и теплоты, но в тихий восторг её привела совсем не робкая мальчишечья улыбка Ника.

Монро был большим и тёплым. Он пах деревом, временем и кофе, неловко чесал в затылке и путался в бесконечных баночках и коробках. Трогательно заботился о ней, укрывал пледом и следил, чтобы больше никто не потревожил её покой, хотя сам забрал его, присвоил себе с первого взгляда.

Когда Монро схлынул (уговаривать и умолять пришлось долго-долго и терпеливо, как ребёнка), Розали с любопытством взглянула ему в глаза. И поняла, почему любимый цвет Монро именно красный. И подумала, что совсем не против заваривать Монро чай по утрам и рассказывать о том, какие глупости пугали её когда-то в детстве.

@темы: челлендж, фик, Гримм

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

день 2: тепло

На первый день тоже что-нибудь напишу, но меня прорвало именно на этот фендом по этому слову.
Игра Dragon Age Origins, Леонардо - м!Амелл, иллюстрация от подруги прилагается.




"Согрей меня", Зевран/м!Амелл
677 слов, PG-13, hurt/comfort; ООС!


Идея отправиться к Флемет вдвоём была так себе. Но по самоубийственности она и рядом не валялась с гениальным решением свернуть немного влево, к Морозным Горам. Будь с ними Морриган, она обязательно пошутила бы на тему «все мозги себе отморозили»… Но рядом безуспешно пытался согреться один лишь Зевран, и Леонардо не приходилось выслушивать ничьих нотаций. Спутников он любил, но выдержать три голоса разума намного труднее для нервов, чем один.
— Ну что, может, сделаем привал? — участливо поинтересовался Леонардо, кивая в сторону заснеженной поляны, которую от десятков других выгодно отличали высокие разлапистые ели. Поднимался ветер, позёмка клубилась под ногами злым псом, скоро могла начаться самая настоящая буря. А дорогу к Диким Землям они благополучно потеряли, свернув куда-то совсем не туда.
— Замёрз? — Зевран попытался улыбнуться, но так продрог, что вместо привычной снисходительной усмешки получилась жалкая её пародия. Кончики длинных ушей покраснели, а в волосах запутались снежинки. Это было бы красиво, не синей стойкий и гордый эльф с каждой секундой всё сильнее. Ещё полчаса — и точно превратится в ледяную статую. — Ладно, так и быть, кинем тут кости. Хочешь, согрею тебя?
О том, что греть придётся кое-кого другого, Леонардо тактично промолчал и послал Зеврану многозначительную и в то же время ничего не значащую улыбку. Понимай, мол, как хочешь, я ни к чему не принуждаю, но буду, конечно, рад. «Отношений» в высоком смысле у них никаких не было, Зевран пару раз бесшумной тенью пробирался в палатку, когда все остальные засыпали, а прочее, как догадывался Леонардо, не особо его интересовало. Наивно ждать от профессионального убийцы долгой и преданной любви. Вот до гроба — это да, это очень даже. Главное, чтобы не до твоего гроба, но Зевран пока не давал ни малейшего повода себя подозревать. Потрясающий парень на самом деле, Леонардо не раз ему это говорил и всегда наслаждался видом возмутительно довольной эльфийской физиономии.
— Переждём непогоду и попробуем вернуться.
— Будет глупо, если мы тут погибнем, ага. Кто же тогда спасёт мир? — повинуясь взмаху руки, из-под сугробов вылез кусок земли и накрыл куполом клочок поляны. Зевран тут же шмыгнул туда греться, а Леонардо, сняв перчатки, под его осуждающим взглядом принялся выделывать замысловатые пасы руками. — Скажи мне, милый, что ты не просто так решил потанцевать. Знаешь, я предпочитаю немного другие танцы и в другой… апчхи!.. атмосфере.
— Ты же видел, как я колдую, — разве он виноват, что для сложных заклинаний необходимы все эти пляски? Конечно, фаербол запустить дело одной секунды, но на голой земле ни одно пламя гореть не будет. Потому-то из леса к ним уже летел сухостой: отломанные ветки, коряги, какая-то трава, неизвестно откуда выкопавшаяся. Костёр медленно складывался в, с позволения сказать, шалаше, а затем вспыхнул ровным, сыто гудящим пламенем. Взмокший как после бани Леонардо меньше всего хотел теперь лезть в тепло, ему и снаружи было жарко, но ветер стал ещё сильнее, потому пришлось наступить на горло своим желаниям. Не в первый раз. В Круге учили, как. Отвыкать оказалось труднее и больнее, чем казалось сначала.
— Ты у меня талантливый, — фыркнул Зевран, подвинувшись так, чтобы обоим хватило места. Дыма магический огонь не испускал, так что не задохнуться. А буря, разыгравшаяся снаружи, долетала в укрытие редкими снежными искрами и грохотанием. — Неужели специально сбился с пути, чтобы устроить «романтику»?
Леонардо закатил глаза, понимая, что это последствия переохлаждения и что ледяные пальцы Зеврана уже полезли под шерстяную накидку, но всё-таки неохотно «признался»:
— Да, это всё ради того, чтобы заняться с тобой сексом в лесу.
Зевран удовлетворённо кивнул. Такие жертвы ради физического удовольствия его вполне устраивали. Кончики ушей алели теперь совсем не от холода.
— Тепло тебе? — перед тем, как включиться в привычную игру «ах, какой невинный молодой маг попался мне в руки!», Леонардо поспешил убедиться, что всё в порядке, всё хорошо и что Зевран не свалится на следующее утро с какой-нибудь особо пакостной хворью.
— Будет, — пообещал этот наглец, у которого слова никогда не расходились с делом. — И чем быстрее мы начнём, тем горячее мне станет!
А уж как жарко им было бы при встрече с драконом… Впрочем, Леонардо не сомневался, Зевран с удовольствием поскакал бы вокруг него, тыкая в разные уязвимые места кинжалами и отпуская пошлые шуточки. Наблюдать за ним в такие моменты удовольствие ничуть не меньшее, чем приглашать в палатку после отбоя.

---

Boku no Hero Academia - AU-неделька

10.08 (среда) - первоначальный дизайн!ау + постап!ау
Вариант апокалипсиса, когда в мире исчезли абсолютно все звуки, а из-под земли полезли ужасно сильные твари.

Иллюстрация Помятый шоколадный батончик от  asa.gava

Драббл "Туда и обратно" (джен|преслеш; 733 слова; PG-13; angst; Киришима, Бакуго, упоминаются Урарака и другие персонажи)

Киришима подтянулся на руках, быстро осмотрел улицу и перемахнул через ограждение. Он ходил этим маршрутом уже третий раз, но всегда могло произойти что-нибудь непредвиденное. Вот этой покорёженной машины с вырванным двигателем и следами когтей на боковых дверцах вчера здесь не было. А тут не лежал окровавленный нож (и пальцы, что его сжимали, совсем не вызывали восторга), не говоря уже про разные мелочи вроде ограбленных магазинов и догнивающих трупов на каждом углу. Киришима шёл быстро, часто оглядывался и старался держаться поближе к краю улицы, чтобы в любой момент шмыгнуть в приоткрытую дверь любого магазина. Днём они обычно не высовываются, спят, забившись глубоко в тёмные углы, но чем ближе вечер, тем отчётливей стучала в висках одна-единственная мысль: «успеть».

С полок он хватал всё, что попадалось под руку — банки с консервированной кукурузой, шампуни, наборы отвёрток и гигиенические прокладки летели в бездонную пропасть рюкзака, присыпаясь сверху ворохом таблеток и бинтов. Остались последние капли, почти всё разобрали, потому Киришима не привередничал и на сроки годности не смотрел. Потом разберутся, что пригодится, а что нет, главное прийти не с пустыми руками. Рисковать просто так слишком… глупо. И не по-геройски.

Лямки рюкзака натянулись и впились в плечи до крови, но Киришима уплотнил кожу и побежал обратно почти налегке, лишний вес его не смущал — бывало тяжелее. Проходя мимо обрубка чьей-то руки с ножом, Киришима замер и, нахмурившись, с трудом разогнул охваченные трупным окоченением пальцы. Оружие не бывает лишним, не у всех ведь боевые квирки. Та же Тору или Минору вряд ли выстоят против тварей в бою, а если и успеют убежать, то… Чёрт, об этом не хотелось думать, но Киришима постоянно ловил себя на мысли, что волнуется о других намного больше, чем о себе.
Так тихо. Даже биения собственного сердца не слышно.

Киришима уже три месяца не слышал вообще ничего.

У ворот Академии бродили твари — одна, две… целых шесть, нет, одному с ними точно не справиться, как бы Киришима ни был уверен в собственной крутизне. Бросаться сломя голову на амбразуру не стал бы и Бакуго, светлая голова которого до сих пор полнилась безумными мыслями и желанием стереть в порошок всех, кто неправильно на него посмотрит. Но мозги у него всё-таки работали. Наверное поэтому Киришима ни капли не удивился, обнаружив его рядом с восточной стеной — сидящего прямо на трупе только что им же убитой твари.

Они взглянули друг другу в глаза, коротко кивнули и молча оттащили тушу в сторону, чтобы не привлекать других. Твари охотно пожирали себе подобных, а днём могли и выбраться из укрытий ради большого скопления еды. Во всём городе из живых остались только те, кто успел укрыться в здании Академии — усовершенствованном №13 после вторжения злодеев, и потому не просевшем от первой и самой жуткой волны тварей. И если с прочностью был полный порядок, то запасы еды имели свойство заканчиваться.

Возле склада на Киришиму накинулись девчонки — хозяйственности им не занимать, конечно, как и таланта распределять всё так, чтобы никто не остался в обиде. Киришима бодро кивал в ответ на благодарные взгляды, мотал головой, завидев обеспокоенные, и махал руками: всё со мной в порядке, не парьтесь!

А потом он отвёл в сторону Бакуго и на пальцах рассказал, что творится на улице и сколько сонных — и потому медленных — тварей он обошёл по дороге туда и обратно. Бакуго нахмурился ещё сильнее, чем обычно, с силой потёр глаза, почти вдавливая яблоки в глазницы, и вздохнул. Он не показывал этого никому, но и его стойкости есть предел. Оптимизмом лучились разве что Всемогущий и Урарака, но даже слаженных сил героев не хватало, чтобы уничтожить всех тварей, полезших в один ужасный день из-под земли. Словно древнее зло спало тысячи лет в канализациях под городом, а потом вдруг проснулось.

Смущённо отведя глаза, Киришима вытащил из кармана помятый шоколадный батончик и протянул Бакуго. Тот ошарашено округлил глаза, показал знаками, куда Киришима может катиться со своими дурацкими подарками, и вообще он, Бакуго, ненавидит сладкое. Бурная жестикуляция продолжалась ещё пару минут, пока Киришима насильно не впихнул в чужую горячую ладонь несчастный батончик.

Даже если бы Бакуго мог сказать «спасибо», он бы и рта не раскрыл. Но взгляд его Киришиме понравился — хороший был взгляд, забавный. Как у золотой рыбки, что жила у него в детстве. Киришима упрямо загадывал ей желания, но рыбка почему-то не спешила их выполнять и таращилась на него своими круглыми, нелепо выпученными глазами.

Мимо прошла Урарака, помахала им рукой, заметила выражение лица Бакуго и беззвучно рассмеялась. Киришима попытался вспомнить, каким был её смех до всего этого кошмара, но в голове прозвучал лишь слабый отголосок того чистого и светлого звука.

11.08 (четверг) - соулмейт!ау + омегаверс!ау

Мини "Всё-не-в-порядке" (броманс, преслеш, упоминается гет; 1309 слов; PG; angst; Айзава|(\)Оллмайт, односторонний Мик/Айзава, Мик/ОЖП)

Говорят, родственную душу можно искать всю жизнь и никогда не найти.

Если так, то Айзаве чертовски повезло.

— Тебе необязательно было идти со мной.

Ветер дует с севера, забирается ледяными пальцами покойника под одежду, оставляет невидимые, но болезненные следы. На кладбище тихо и безлюдно, только сухостой цепляется за каменные надгробия и остаётся там до следующего — ещё более яростного — порыва ветра. Айзава кутается в шарф, зябко трёт ладони и прячет их в карманах.

— Торчать в больнице сегодня я всё равно бы не смог. А ты нашёл самый короткий путь, чтобы сбежать оттуда. Поэтому я здесь.

Мик фыркает, больше ничем не выдавая, что прекрасно знает натуру Айзавы и ни на секунду не верит в искренность его слов. Оба понимают, почему сбежали, оставив нараспашку окна в палате — ветер скинет вазу с цветами, надует парусами шторы и швырнёт в лицо Всемогущему какой-нибудь смятый лист бумаги. Айзава надеется, что так и будет, что этот слишком громкий придурок не станет их искать, что в его голове остались ещё мысли, кроме спасения мира и «юного Мидории». Этот день он правда не может пропустить, несмотря на жгучую резь в глазах.

Мик кладёт на могилу букет лиловых колокольчиков*.

Айзава помнит, будто всё случилось вчера. Им было по шестнадцать — самое безумное, разнузданное время. Попадать в переделки было их хобби: несмотря на то, что Айзава безуспешно пытался остановить Мика на пути к приключениям, он всё равно находил себе проблемы на непутёвую голову, а разбираться с ними приходилось уже вместе. В больницу они попадали чаще, чем остальные студенты Академии, и Айзава ужасно из-за этого переживал, а Мик отшучивался только и кокетничал с медсёстрами. Он не унимался с тех пор, как на его языке проступила слегка расплывчатая чернильная надпись: «Откройте рот, пожалуйста», и естественно, что кабинет отоларинголога стал его любимым. Плюхаясь в кресло с разбегу, он бурно жестикулировал, показывая, что да-да, перестарался с квирком, сорвал голос, будете смотреть, доктор? Энтузиазм слегка спадал, когда во врачебном кресле сидел сморщенный, как гриб, дед, и расцветал буйным цветом, когда там оказывалась очаровательно смущавшаяся медсестричка.

И однажды Мику улыбнулась удача.

Она была крохотной и хрупкой, почти кукольной. Старше Мика на пять лет, она мечтала стать врачом и помогать людям, но пока всего лишь проходила интернатуру в местной больнице и лечила юных героев, которым не сиделось на заднице ровно.
Айзава привык околачиваться рядом, когда Мика осматривали, чтобы заминать неловкие ситуации, но и он почувствовал ту связь, что возникла между другом и миниатюрной девушкой. Она внимательно осмотрела его рот, положила инструменты в специальное ведро и сняла белую перчатку. Под ней, красиво обернувшись вокруг указательного пальца, чернели слова, что мгновение назад неразборчиво, но уверенно сорвались с языка Мика:

— А у вас есть парень?

— Теперь, кажется, есть, — порозовев, ответила она, и Айзава впервые увидел Мика-который-не-знал-что-сказать.

Они встречались ровно три месяца. До этого Айзава не раз видел счастливых людей, которые нашли свои родственные души, замечал надписи, стыдливо прикрываемые рукавами и воротниками, чувствовал на себе заинтересованные взгляды. В конце концов, у него перед глазами всегда был пример родителей, а их фразы — цитаты из пьесы Шекспира, которую они когда-то играли в школе — казались романтичной, но красивой сказкой. В романтику Айзава не верил, но от души радовался за Мика, души не чаявшего в своей избраннице. Более подходящего человека для него трудно было найти: терпеливая, спокойная, вежливая и тёплая, как клубок солнечных зайчиков. Мик бегал к ней в больницу в любое время, срывался с уроков, забывал про домашние задания и лишь чудом и с помощью Айзавы не заваливал итоговые тесты.

Любовь сделала его глухим и слепым, но его всё полностью устраивало.

Всё было в порядке.

Пока однажды больницу, где она работала, не сожгли дотла.

Утечка газа, как утверждали потом в новостях, но какое это принесло бы избавление человеку, потерявшему смысл жизни? Айзава не мог забыть тот пустой, отчаянный взгляд, каким смотрел на него Мик, его бездумный шёпот и кровь, что текла из уголка рта. Надпись на его языке сгорела и покрылась бурой коркой. Ожог заживал долго, и однажды затянулся, оставив после себя бледный рубец, но рана на душе Мика — Айзава понимал это как никто другой — кровоточила до сих пор.

— Если бы не ты, я сошёл с ума.

— Не стоит говорить такое над её могилой, — отрубает неприятную тему Айзава и крепко зажмуривает слезящиеся глаза, когда ветер со всей силы швыряет ему в лицо пригоршню песка.

— Я говорю правду, — пожимает плечами Мик, он неправильно тихий и тусклый, не похожий на себя самого, каким его привыкли видеть дети. Где тот фонтан позитива и энергии, вечно шумный и громкий Сущий Мик, от голоса которого столетние дубы вырываются с корнем? Мало кто видел его иным, но Айзаве выпадает сомнительная честь слишком часто. Он же лучший и единственный друг, чёрт возьми.

Мик протягивает ему очки от солнца и смотрит вроде бы в сторону, но за долгие годы не только ему удалось разобраться в чужой натуре. Айзава устало трёт переносицу, надевает очки и неловко, как тогда, в шестнадцать, накрывает шею ладонью. Шарф надёжно укутывает надпись от посторонних глаз, однако Мик точно знает, куда смотреть.

И знает, что там написано.

Наверное, это глупо влюбляться в лучшего друга. Но мнения Айзавы никто не учитывает, и Мик тем более — рядом просто никого больше нет, кто понимал бы с полувзгляда, полуслова. Им никогда не нужны были слова, чтобы общаться, потому Мик трещит сорокой на публике, а наедине чаще молчит и слушает. Его чувства не секрет, но они такие же тусклые, припорошенные пылью и пеплом, как и он сам. На пепелище не построить нового дома. На чужом фундаменте тем более, хотя Айзава порой думает, что надпись на его шее — какая-то злая шутка, издевка судьбы.

Взгляд Мика проникает под одежду, под кожу, впивается в нервы и тянет их, тянет, тянет. Айзава недовольно шипит и требует прекратить, но Мик лишь запрокидывает голову к серому небу и хрипло смеётся.

— Я рад, что ты со мной, — шелестит он после долгой неуютной паузы. — Вот и всё. Кто я такой, чтобы с ним тягаться? Тем более что всё моё уже… отгорело.

Скрип зубов разносится далеко по кладбищу и напоминает скрежет костей о старое стекло.

— Не воображай, что я сейчас буду тебя утешать.

— И не надо, — обманчиво весело откликается Мик, но глаза у него грустные, а рот кривится в неестественной улыбке. — Наоборот, сейчас мы пойдём ко мне, напьёмся и будем завтра мучиться от похмелья. Как тебе идея, Ай-тян?

— Отвратительно.

Взглядом Мик спрашивает: «Всё в норме?», но Айзава физически не может ответить ему, потому что ничерта не в норме и никогда не будет, пока он помнит счастье друга, его утрату, а потом собственное отчаяние, когда в его мир врывается Всемогущий со своей чёртовой одной-единственной фразой.

— Кажется, роль утешителя идёт мне больше, чем тебе, — замечает Мик, приобнимает Айзаву за плечи и забирается длинными пальцами под шарф, оттягивая его. Айзава больно шлёпает его, вжимает голову в плечи и под невесёлый смех позволяет увести себя прочь, пока северный ветер не продул его насквозь.

***

— А она совсем бледная. Не хочешь сказать ему?

— Он и так в курсе. Мне в тягость его даже видеть, не то, что разговаривать.

Всемогущий имеет право распоряжаться своей жизнью так, как захочет, и ему, конечно, никто не помешает спасти по пути ещё пару сотен. Айзава, в принципе, благодарен ему за помощь, но с той битвы со злодеями ни разу не принял в палате, притворяясь спящим. Больничная одежда не закрывает шею, а Всемогущему… нет, Тошинори не стоит видеть почти выцветшие буквы, что отпечатались не только на коже, но и в памяти Айзавы.

Он тогда увидел упавшего без чувств полудохлого пацана, спросил, не надо ли ему в больницу, а то выглядит, как трупак, а в ответ услышал:

— Всё в порядке!

Ох, как же бесит эта фраза. Бесит-бесит-бесит. Одна надежда на то, что со временем она просто исчезнет, а не сгорит, вырвется с мясом из тела и не разлетится на чернильные осколки.

Говорят, родственную душу можно искать всю жизнь и никогда не найти.

Если так, то Айзаве чертовски не повезло: его родственная душа — самая ненормальная и безумная, а ещё сильнейшая в мире.

Его душа медленно умирает и он вместе с ней.

— Да, друг мой. Нам определённо стоит выпить.

*Колокольчик на языке цветов означает смирение и покорность.

@темы: фик, фест, bnha

---

ФБ 2016

вылупляшки, короче

Пальто в стиле Джона Уотсона, созданного Игорем Масленниковым, станет идеальным дополнением для любого гардероба. Это дань классике и клетке, которая будет радовать глаз даже просто вися в шкафу.

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

взяла коров в хорошие руки

Крокороси милые)

---

17.05.2016 в 13:29

Пишет  Excel-K:

А давайте попробуем конкурс репостов?

Разыгрываю одну из открыток со своими артами на выбор победителя!
А также к открытке будет прилагаться небольшой авторский ништячок
По желанию победителя я оставлю на обратной стороне открытки свой автограф или напишу что-нибудь хорошее.

Для участия в розыгрыше нужно сделать репост этой записи в свой дневник, а мне вот сюда в комментарии написать свой порядковый номер,
ссылку на репост в вашем дневнике и какую открытку хотелось бы

25 мая объявлю результаты с помощью приложения-генератора рандомного числа.
Всем удачи!

---

Ван Пис БП

Началось =)

@темы: Ван Пис, обзорам

---

Про ЗФБ 2016

В этом году я участвовала в трёх командах (да-да, больше никогда, конечно...), поэтому будет много текста (шучу, не так уж и много х)).

Арт от  Товарищ Йощкаге, который просто символизирует:

вот кулстори

Первая команда, которая сняла "маски", Pirate Alliance. Туда я, честно говоря, шла с желанием писать ЛоЛу, но как-то не сложилось х) Было много идей и планов, но внезапно я поняла, что они никак не пишутся, хочется чего-то другого и вообще. К счастью, я слишком упорный человек, так что реализовала несколько идей для драбблов-мини и даже один миди успела к спецквесту. Несмотря на пару неприятных мелочей, всё прошло очень здорово и лампово - у нас был чудесный капитан, дружная компания самых разных людей, много креатива и желания ДОДАТЬ если не другим, то себе, но больше другим, да ^_^ Я не написала всего, что могла бы (заделы под два миди лежат до сих пор =_=), зато реализовала давно лелеемую идею кроссовера Ван Писа и игры Assassins Creed *_* Спасибо  The Stinging Goddess за поддержку, бетам команды, которые вылавливали мои косяки, и  Товарищ Йощкаге за арт к фику Было приятно играть с вами, ребята)



Далее у нас - команда флуда, упороса, Дрейка-которого-пинали-и-любили, а ещё битвы за честь и доброе имя Базиля Хоукинса - Одиннадцать Сверхновых!

Читать

Туда я вообще-то не планировала идти (но когда всё происходит так, как нам хочется? х)), а потом подумала: ну схожу на драбблик, вдруг чего напишется, ля-ля-ля... НО ПОЧЕМУ-ТО Я ЗАКРЫВАЛА ПОЧТИ ВСЕ ВЫКЛАДКИ.
Почему? Зачем? Когда дедлайн?.. Наверное, это было для меня было самое напряжённое и продуктивное время, потому что я всё время держала в голове сроки, обещания, недописанные тексты, бартер и кучу всего-всего. Не стоило так, конечно, потому что многие тексты я могла бы написать гораздо лучше и качественнее, не гонись за мной дедлайны, но с другой стороны - это тоже опыт, я поняла, где мои слабые места и что нужно писать и совершенствоваться, несмотря на критику и негативные отзывы. Нельзя нравиться всем, надо работать над собой, тогда всё получится. В этом плане я безумно благодарна ребятам из команды, потому что мы были упороты, веселы и активны до самого конца, генерировали идеи и додавали друг другу. Спасибо Арчи, которая не опустила руки, спасибо Горбач за поддержку, спасибо всем членам команды, что собрались и сделали зиму действительно интересной))

Ящитаю, что заслужила это всё, так что пусть будут ачивки здесь))

Ну и последняя, но не менее любимая команда - Маринфорд! Вот туда я бежала, теряя тапки, ибо собиралась ДОДАТЬ. СП9 в целом и ЛуччиПаули в особенности, но по какой-то загадочной причине написала про них всего один драббл и перевела ещё два. До сих пор не понимаю, почему и что со мной произошло х)) Зато я прониклась адмиралами, узнала много новых дозорных, написала всё-таки про CP9 (моя гордость - мини про Фукуро, да *О*), а ещё меня торкнуло на челлендж, и целый вечер я лепила имбирных Шичибукаев х)) Скажу, что умаялась я конкретно, зато потом с огромным удовольствием игралась, усаживая фламинго на крокодила, если вы понимаете, о чём я Лучше всего получился именно Дофламинго, чо уж там, подлецу к лицу даже белая глазурь х)) Особый шик - есть этих ребят, откусывая сначала головы, потом ноги... В общем, мне было весело))
Как-то совершенно случайно я написала столько драбблов на низкий рейтинг, что с ними был отдельный пост А ещё два миди, несколько коллажей сделала, подкидывала идеи в чатик и вспомнила, как играть в шахматы х) Посчитав это всё дело (за три команды), я получила около 50к слов, что меньше, чем в прошлом году (было около 80к) - уровень графоманства явно снизился Я очень довольна, что участвовала в этой команде, и хотя я сделала меньше, чем могла, всё равно было круто *О* За два дня написать свой миди и отбетить чужой - достижение разблокировано))

Ещё раз спасибо всем, кто меня бетил, капитанам и ребятам из команд, с кем я общалась или хоть как-то пересекалась - надеюсь, вы остались такими же довольными, как и я, и что мы все чудесно провели время этой зимой =3

Я постараюсь писать лучше, не фейлить с сюжетами (миди про динозавров в Сверхновых на 9к моё, ага :lol, вдохновляться и вдохновлять, потому что делать что-то на радость другим и себе для меня важнее всего. А делать это так, чтобы получать удовольствие - вообще бесценно.
Удовольствие я получила.
Всем спасибо, до встречи на БП!

@темы: Ван пис, ЗФБ 2016

---

Немножко странненький

Так получилось, что я хочу пойти на Битву Пейрингов за две команды =)
Дофламинго/Крокодайл и Ло/Санджи. Если кто-то ещё хочет, то пишите

Смотреть тут)

@темы: ван пис

---

Жизненное

Люшер, пусть будет тут - завтра перечитаю снова и осознаю

По тесту Цветовой тест Люшера на сайте Психологические тесты у меня следующие результаты:

Заключение Люшера

Желаемые цели и поведение, продиктованное этими целями

Первая выборка

Хочет производить приятное впечатление, хочет, чтобы в нем видели необыкновенную личность, поэтому все время начеку - ему нужно видеть, насколько он в этом преуспевает, и как на него реагируют окружающие. Это дает ему ощущение самоконтроля. Чтобы добиться влиятельности и особого признания, прибегает к различным приемам, пуская их в ход в хорошо продуманном порядке. Восприимчив к эстетическому и оригинальному.

Вторая выборка

Имеет защиту от всего, что может опустошить или утомить его. Жаждет жизни, в которой он был бы в безопасности и чувствовал бы себя легко в физическом отношении, жизни свободной от каких-либо проблем или волнений.

Существующее положение вещей и уместное при этом поведение

Первая выборка

Считает, что им пренебрегают, жаждет теплой привязанности и ощущения большей безопасности и хочет, чтобы перед ним вставало поменьше проблем (предшествующая группа цветов характеризует попытку компенсировать этот или другие конфликты).

Вторая выборка

Пытается улучшить представление о себе других людей, чтобы они относились к его желаниям и потребностям благожелательно и проявляли бы уступчивость.

Сдерживаемые свойства и неуместное при этом поведение

Первая выборка

Hастаивает на том, что его цели реальны и упрямо к ним стремится, даже несмотря на то, что обстоятельства вынуждают его идти на компромиссы. В выборе партнера пользуется очень строгими критериями.

Вторая выборка

Эмоционально заторможен. Чувствует себя вынужденным идти на компромиссы и поэтому ему трудно сохранить уступчивую эмоциональную привязанность.

Отрицаемые, подавляемые или же несущие тревогу свойства

Первая выборка

Физиологическая интерпретация

Подавляемое возбуждение, вызванное попыткой оказывать сопротивление какому бы то ни было дополнительному воздействию, в сочетании с неспособностью к релаксации заставляют его действовать через силу. Hетерпелив, раздражителен и горяч, возможны гипертония или иное нарушение сердечной деятельности.

Психологическая интерпретация

Страдает из-за неудовлетворительного состояния каких-либо близких взаимоотношений. Считает неспособным сделать что-либо, что могло бы вернуть близость и взаимное доверие и чувствует, что он запутался в этой злосчастной ситуации, и никак не может выпутаться из нее.

Коротко

Страдание, вызванное разладом (первая группа цветов нужна как компенсация).

Вторая выборка

Физиологическая интерпретация

Стрессы, вызванные разочарованием, привели к возбуждению и тревоге.

Психологическая интерпретация

Стремится производить хорошее впечатление, однако, беспокоится и сомневается в возможности успеха. Считает, что он вправе получить то, на что он питает надежду и чувствует себя беспомощным и страдает, когда обстоятельства оборачиваются против него. Однако, лишь возможность неудач чрезвычайно его огорчает и это может привести даже к нервному истощению. Видит в себе жертву, которую ввели в заблуждение и чьим доверием злоупотребили, принимает этот вымысел за действительность и пытается убедить себя, что в его неудаче достичь какого-то положения и признания виноваты другие.

Коротко

Hеадекватное самооправдание (первая группа цветов характеризует компенсацию).

Актуальная проблема или поведение, вызванное стрессом

Первая выборка

Тревога и беспокойное недовольство, вызванное либо обстоятельствами, либо неудовлетворенными эмоциональными потребностями, вызвали значительный стресс. Он пытается искать спасение от этого в идеализированной обстановке сочувствия и понимания или в "замещающей" ее атмосфере эстетства и красоты.

Вторая выборка

Истощение жизненной энергии сделало непереносимым дальнейшее возбуждение и какие-либо требования к нему. Ощущение бессилия вызывает у него беспокойство, раздражение причиняет острую боль, от которой он пытается избавиться, отказываясь от какого-либо дальнейшего прямого участия. Он ограничивает себя, надеясь при помощи осторожности, скрывая свою решимость, в конце концов добиться своего.

---

Солнце нового мира Котофейская Машина открыла ваш истинный облик! Ты очень романтичная кошка, даже если не показываешь виду. Ты всегда умеешь увидеть что-то удивительное в повседневной жизни. Какая ты кошка?

---

С Днём Святого... и так далее)

@темы: Ван Пис, бонус, ЗФБ

---

Я улиточка, но выложу тут баннеры)

@темы: ван пис, ЗФБ

---

Мы клёвые! Читайте нас)

@темы: ван пис, ЗФБ, текстовая выкладка

---

Тут будут вылупляшки с ЗФБ