явь со снами
Название: Физика
Автор: Солнце нового мира
Бета: Неврастина Эрастовна Жгло
Размер: драббл, 969 слов
Пейринг/Персонажи: Дофламинго/Цезарь
Категория: слэш
Жанр: флафф
Рейтинг: PG-13
ЧитатьЦезарь избегал чужих прикосновений ещё до того, как съел дьявольский фрукт. Он не любил, когда его трогали без предупреждения, гладили по голове или дотрагивались до локтя эдаким интимным касанием. Коллеги не выстраивались в очередь, чтобы пересечь личное пространство Крауна, но он всё равно старался никак с ними не контактировать. Потные, холодные, дрожащие, дряблые руки пробуждали его брезгливость и невыносимое желание никогда ни с кем не общаться. Временами на него находила блажь, и настоящие эмоции правдивыми болезненными уколами сыпались на всех, кто имел несчастье находиться рядом. За это Цезаря не любили. Признавали его гений, знания и талант (но недооценивали, разумеется), и одновременно сторонились, словно это он, а не они, был грязным, раздражающе-суетливым и невыносимым.
Логия газа стала спасением. Цезарь прекрасно разбирался в физике и химии, потому освоение новой способности шло семимильными шагами. Он заслуженно гордился собой и тщательно скрывал далеко идущие планы от Вегапанка. Ни к чему знать Великому и Ужасному о скромных достижениях одной из его пешек. Краун бесился, но терпел, безупречно играя выбранную раз и навсегда роль, его сложно было в чём-то уличить и заподозрить. А прикасаться к нему теперь не получалось даже при огромном желании: газ уклонялся от ладоней, утекал сквозь пальцы и собирался вновь, подчиняясь воле своего хозяина. Коллеги-учёные завистливо, как думал Цезарь, хмыкали и убирались прочь, а фруктовик наслаждался долгожданным одиночеством и тишиной.
После «несчастного случая» одиночество стало постоянным – не считать же за собеседников подопытных людишек, которых Краун принёс в жертву науке? Почти никто не понимал его жажды познания, глубины и прогрессивности экспериментов, да что там, тонкая душевная организация тоже осталась недооценённой. Обидно, знаете ли. Сидя в своём новеньком кабинете и проводя пальцами по новенькой же панели управления, Цезарь позволял себе скупую, насквозь фальшивую слезу и трогательно-невинную улыбку. Ах, как жаль, что его не видели в тот момент! Сколько эмоций и молчаливой благодарности благодетелю, который сам нашёл, сам предложил денег и сам же обещал снабдить всем необходимым для дальнейших опытов. Конечно, учёный внутренне дрожал от беспокойства: если всё окажется хуже, чем он думал, убежать будет проблематично. Джокер не Большая Мамочка. Она убьёт быстро, если получит Мастера в свои ужасные жирные лапищи. А что за птица этот таинственный и всемогущий, как Бог, человек, Краун не имел ни малейшего понятия.
Цезарь считал себя великолепным актёром и лицедеем. Он виртуозно менял маски, подстраивался под собеседника и ситуацию, мог угодить или надавить в нужный момент, но Донкихот Дофламинго сломал ему всю тщательно выстроенную систему лжи и обмана. Перед ним гений предстал едва ли не обнажённым, раскрытым настежь, и ни одна маска не удержалась на лице дольше минуты. Цезарь растерялся, стушевался, у него выбили почву из-под ног – и это по-настоящему пугало.
Он хотел что-то сказать, начать давно отрепетированную перед покровителями речь, суть которой – в несомненной пользе его изысканий, преданности и честности, но язык отказывался выполнять свои прямые обязанности. У Джокера оказалась давящая, зверино-дикая аура убийцы. Рядом с ним немаленький, в общем-то, Цезарь чувствовал себя не больше лилипута. Он видел своё шокированное отражение в стёклах цветастых очков и думал, что выглядит смехотворно. Стыд, уязвлённая гордость и раздражение наполнили всё естество мужчины, пузырьками побежали по его венам в крови. Кончики пальцев онемели, а уши и щёки, наоборот, вспыхнули нестерпимым жаром. Что он себе позволяет, этот Джокер?! Цезарь Мастер Краун тоже не из простаков, у него немало козырей в рукавах. И ум! И талант! И… Поддаться эмоциям в присутствии Дофламинго – первая и последняя ошибка, которую он совершил, работая с Шичибукаем. Именно этого и ждали от него, терпеливо, вкрадчиво подталкивая к определённому решению без слов.
Газ стремится к тому, чтобы заполнять весь сосуд, в котором он находится. А ещё при нагревании газ расширяется, опять-таки расползаясь лиловой дымкой по полу, по стенам, поднимаясь выше, к самому потолку. Почти сюрреалистичное зрелище: одежда Цезаря и нижняя часть туловища растворились, став прозрачными и едва заметными, а бурно жестикулирующие руки и лицо остались висеть в воздухе. Дофламинго улыбнулся, единым плавным движением встав с кресла, и навис над Крауном, наглядно демонстрируя разницу не только в положении, но и росте.
— Это один из твоих опытов? — хриплым низким голосом спросил Джокер, и Цезарь поплыл уже метафорически: он не любил прикосновения, но обожал слушать людей с необычным тембром голоса.
— Н-нет… Дело в том, что это моя сила. Фрукт Газ-Газ, — с возможными покровителями учёный обычно не кокетничал, но сейчас не смог удержаться, чтобы не опустить смущённо глаза вниз в якобы приступе скромности. — Надеюсь, вы позволите показать вам настоящую науку. Вы не будете разочарованы, клянусь!
— О, — Цезарь молился про себя, чтобы Дофламинго продолжал говорить и не осматривал его под защитой очков с головы до несуществующих теперь ног. — Мне уже нравится. Проведёшь для меня экскурсию? Хочу знать, на что потрачены мои деньги.
Джокер уже всё решил. Он склонил голову набок, облизнув тонкие сухие губы, и, не дожидаясь согласия учёного, протянул руку для символичного заключения сделки. Цезарь забыл на мгновение, что терпеть не может чужих ладоней и пальцев, ведь отказываться было неудобно и… Опасно.
Горячая, сухая кожа. Длинные пальцы с чуть припухшими межфаланговыми суставами – «У него это возрастное или начальная стадия остеохондроза?» – чётко различимые вены и сильные, но не грубые прикосновения. Перчатка на руке Крауна не закрывала всё запястье, и Дофламинго легко мазнул большим пальцем по бледной коже, пока не поднимаясь выше, но давая ясный намёк: всё может быть. Если мы сработаемся. Если ты удовлетворишь меня как подчинённый.
Цезарь лихорадочно думал, что же сказать и как реагировать на такое откровенное прикосновение, а Джокер уже зарылся второй рукой в густые распущенные волосы учёного, пропуская их через пальцы и гладя, как заботливый отец умницу-сына.
«Это всего лишь физика-физика-физика», – броуновское движение в голове не желало останавливаться ни на минуту, каждый раз находя новую мысль для толчка к следующей. И пылающие уши, и газ, заполнивший всю комнату, и тело, ставшее ватным и лёгким-лёгким – всё только из-за особенностей фрукта! Газ же расширяется при нагревании. А от чего пылает фруктовик – от стыда или возбуждения – уже не столь важно.
Цезарь по-прежнему избегал чужих прикосновений, но Донкихот Дофламинго стал единственным исключением из этого правила.
Название: Беспечный ангел
Автор: Солнце нового мира
Бета: Неврастина Эрастовна Жгло
Размер: драббл, слов 515
Пейринг/Персонажи: Вайпер, Конис
Категория: джен
Жанр: флафф, сонгфик (Ария - "Беспечный ангел")
Рейтинг: G
ЧитатьВайпер думал всегда о своём народе и никогда – о себе.
Мир позволил узнать Шандийцев получше. Они не только жестокие и умелые воины, но верные мужья, храбрые братья, благодарные сыновья; человечные – ни один не опорочил гордого звания «мужчина». Ангелы первое время сторонились законных хозяев Высшего двора, смотрели недоверчиво, вздрагивали от мощной поступи и оружия, которое никак не желало оставаться в прошлом. Конис понимала, что сразу раны не заживут – слишком свежи и болезненны воспоминания. Но как бы ни были пугающи Шандийцы внешне, внутри они такие же, как и жители ангельского острова.
Не ангелы, конечно. Крылья ничего не значат. Просто тоже люди, которые хотят счастья и покоя для своих детей.
Воины Шандоры во главе с Вайпером мелькали в разных частях острова, нигде не задерживаясь подолгу. Конис украдкой приглядывала за ними, порой просила Айсу об одолжении или незаметно, как ей казалось, провожала воинов к их деревне. Интерес перевешивал наставления отца и привычную, вьевшуюся в кровь, ненависть. Конис не умела ненавидеть.
Вайпер постоянно курил, чинил дома и дрался, иногда всё вместе или одно после другого, смотря с какой ноги встанет или кто под руку сунется. Он взвалил на себя непомерную гору обязанностей, настолько огромную, что казалось, будто его спина навечно сгорбится под их тяжестью. Но благодаря его трудам народ Шандоры процветал, крепчал и успокаивался – зло покинуло их мир.
Бог ушёл, ангелы остались в Раю.
Конис боялась, что Вайпер надорвётся. Что он когда-нибудь сломается, ведь у всех есть предел возможностей. Девушка не могла осознать зачем, хотя прошло целых два года, вождь Шандийцев упорно приходит на побережье и тренируется, когда никто не видит. Она наблюдала за Вайпером долго, очень долго, чтобы не сделать определённых выводов. Война калечит людей. Оставляет на их телах и душах вечные шрамы – воспоминания о тех, кого они потеряли. О тех, кого не смогли спасти. Вайпер, наверное, боялся снова попасть в беспощадные жернова новой войны. Неважно, с богом или самим дьяволом, но если он расслабится, забудет, то в решающий миг не будет достаточно силён, чтобы защитить дорогих ему людей.
Конис приходила на берег каждый вечер, больше там никого, кроме неё и Вайпера, не было. Даже сам шандиец делал вид, будто девушки не существует. Они не разговаривали, не смотрели друг на друга, и каждый занимался своим делом. Конис собирала выброшенные из бело-белого моря вещицы, а воин делал то, что умел лучше всего – сражался. В один из вечеров девушка принесла с собой арфу и заиграла, вспоминая, каково это – перебирать нежные струны, дрожащие и доверчивые, отпускать музыку на волю, ещё дальше в небо, и не думать о боли. Конис играла легкую, кружащую голову мелодию, она цеплялась за сердце, как преданная лиса, и не желала уходить. Вайпер остановился и тяжёлым взглядом посмотрел на ангела. Сигарета тлела в сумраке одиноким светлячком, ей скупо подмигивали сверху холодные звёзды.
Конис вздрогнула и замерла, когда рядом с её крохотным стульчиком прислонили копьё. Подняла полные изумления глаза на Вайпера, когда он сел рядом. Робко улыбнулась, когда он зажёг новую сигарету взамен сгоревшей и хрипло сказал:
― Играй.
Он опасно равнодушен к себе, курит, дерётся и не слушает ничьих советов.
Зато огонь Шандоры будет гореть вечно. А народ Скайпии – сочинять для беспечных воинов весёлые песни, исцеляющие их старые раны.
Автор: Солнце нового мира
Бета: Неврастина Эрастовна Жгло
Размер: драббл, 969 слов
Пейринг/Персонажи: Дофламинго/Цезарь
Категория: слэш
Жанр: флафф
Рейтинг: PG-13
ЧитатьЦезарь избегал чужих прикосновений ещё до того, как съел дьявольский фрукт. Он не любил, когда его трогали без предупреждения, гладили по голове или дотрагивались до локтя эдаким интимным касанием. Коллеги не выстраивались в очередь, чтобы пересечь личное пространство Крауна, но он всё равно старался никак с ними не контактировать. Потные, холодные, дрожащие, дряблые руки пробуждали его брезгливость и невыносимое желание никогда ни с кем не общаться. Временами на него находила блажь, и настоящие эмоции правдивыми болезненными уколами сыпались на всех, кто имел несчастье находиться рядом. За это Цезаря не любили. Признавали его гений, знания и талант (но недооценивали, разумеется), и одновременно сторонились, словно это он, а не они, был грязным, раздражающе-суетливым и невыносимым.
Логия газа стала спасением. Цезарь прекрасно разбирался в физике и химии, потому освоение новой способности шло семимильными шагами. Он заслуженно гордился собой и тщательно скрывал далеко идущие планы от Вегапанка. Ни к чему знать Великому и Ужасному о скромных достижениях одной из его пешек. Краун бесился, но терпел, безупречно играя выбранную раз и навсегда роль, его сложно было в чём-то уличить и заподозрить. А прикасаться к нему теперь не получалось даже при огромном желании: газ уклонялся от ладоней, утекал сквозь пальцы и собирался вновь, подчиняясь воле своего хозяина. Коллеги-учёные завистливо, как думал Цезарь, хмыкали и убирались прочь, а фруктовик наслаждался долгожданным одиночеством и тишиной.
После «несчастного случая» одиночество стало постоянным – не считать же за собеседников подопытных людишек, которых Краун принёс в жертву науке? Почти никто не понимал его жажды познания, глубины и прогрессивности экспериментов, да что там, тонкая душевная организация тоже осталась недооценённой. Обидно, знаете ли. Сидя в своём новеньком кабинете и проводя пальцами по новенькой же панели управления, Цезарь позволял себе скупую, насквозь фальшивую слезу и трогательно-невинную улыбку. Ах, как жаль, что его не видели в тот момент! Сколько эмоций и молчаливой благодарности благодетелю, который сам нашёл, сам предложил денег и сам же обещал снабдить всем необходимым для дальнейших опытов. Конечно, учёный внутренне дрожал от беспокойства: если всё окажется хуже, чем он думал, убежать будет проблематично. Джокер не Большая Мамочка. Она убьёт быстро, если получит Мастера в свои ужасные жирные лапищи. А что за птица этот таинственный и всемогущий, как Бог, человек, Краун не имел ни малейшего понятия.
Цезарь считал себя великолепным актёром и лицедеем. Он виртуозно менял маски, подстраивался под собеседника и ситуацию, мог угодить или надавить в нужный момент, но Донкихот Дофламинго сломал ему всю тщательно выстроенную систему лжи и обмана. Перед ним гений предстал едва ли не обнажённым, раскрытым настежь, и ни одна маска не удержалась на лице дольше минуты. Цезарь растерялся, стушевался, у него выбили почву из-под ног – и это по-настоящему пугало.
Он хотел что-то сказать, начать давно отрепетированную перед покровителями речь, суть которой – в несомненной пользе его изысканий, преданности и честности, но язык отказывался выполнять свои прямые обязанности. У Джокера оказалась давящая, зверино-дикая аура убийцы. Рядом с ним немаленький, в общем-то, Цезарь чувствовал себя не больше лилипута. Он видел своё шокированное отражение в стёклах цветастых очков и думал, что выглядит смехотворно. Стыд, уязвлённая гордость и раздражение наполнили всё естество мужчины, пузырьками побежали по его венам в крови. Кончики пальцев онемели, а уши и щёки, наоборот, вспыхнули нестерпимым жаром. Что он себе позволяет, этот Джокер?! Цезарь Мастер Краун тоже не из простаков, у него немало козырей в рукавах. И ум! И талант! И… Поддаться эмоциям в присутствии Дофламинго – первая и последняя ошибка, которую он совершил, работая с Шичибукаем. Именно этого и ждали от него, терпеливо, вкрадчиво подталкивая к определённому решению без слов.
Газ стремится к тому, чтобы заполнять весь сосуд, в котором он находится. А ещё при нагревании газ расширяется, опять-таки расползаясь лиловой дымкой по полу, по стенам, поднимаясь выше, к самому потолку. Почти сюрреалистичное зрелище: одежда Цезаря и нижняя часть туловища растворились, став прозрачными и едва заметными, а бурно жестикулирующие руки и лицо остались висеть в воздухе. Дофламинго улыбнулся, единым плавным движением встав с кресла, и навис над Крауном, наглядно демонстрируя разницу не только в положении, но и росте.
— Это один из твоих опытов? — хриплым низким голосом спросил Джокер, и Цезарь поплыл уже метафорически: он не любил прикосновения, но обожал слушать людей с необычным тембром голоса.
— Н-нет… Дело в том, что это моя сила. Фрукт Газ-Газ, — с возможными покровителями учёный обычно не кокетничал, но сейчас не смог удержаться, чтобы не опустить смущённо глаза вниз в якобы приступе скромности. — Надеюсь, вы позволите показать вам настоящую науку. Вы не будете разочарованы, клянусь!
— О, — Цезарь молился про себя, чтобы Дофламинго продолжал говорить и не осматривал его под защитой очков с головы до несуществующих теперь ног. — Мне уже нравится. Проведёшь для меня экскурсию? Хочу знать, на что потрачены мои деньги.
Джокер уже всё решил. Он склонил голову набок, облизнув тонкие сухие губы, и, не дожидаясь согласия учёного, протянул руку для символичного заключения сделки. Цезарь забыл на мгновение, что терпеть не может чужих ладоней и пальцев, ведь отказываться было неудобно и… Опасно.
Горячая, сухая кожа. Длинные пальцы с чуть припухшими межфаланговыми суставами – «У него это возрастное или начальная стадия остеохондроза?» – чётко различимые вены и сильные, но не грубые прикосновения. Перчатка на руке Крауна не закрывала всё запястье, и Дофламинго легко мазнул большим пальцем по бледной коже, пока не поднимаясь выше, но давая ясный намёк: всё может быть. Если мы сработаемся. Если ты удовлетворишь меня как подчинённый.
Цезарь лихорадочно думал, что же сказать и как реагировать на такое откровенное прикосновение, а Джокер уже зарылся второй рукой в густые распущенные волосы учёного, пропуская их через пальцы и гладя, как заботливый отец умницу-сына.
«Это всего лишь физика-физика-физика», – броуновское движение в голове не желало останавливаться ни на минуту, каждый раз находя новую мысль для толчка к следующей. И пылающие уши, и газ, заполнивший всю комнату, и тело, ставшее ватным и лёгким-лёгким – всё только из-за особенностей фрукта! Газ же расширяется при нагревании. А от чего пылает фруктовик – от стыда или возбуждения – уже не столь важно.
Цезарь по-прежнему избегал чужих прикосновений, но Донкихот Дофламинго стал единственным исключением из этого правила.
Название: Беспечный ангел
Автор: Солнце нового мира
Бета: Неврастина Эрастовна Жгло
Размер: драббл, слов 515
Пейринг/Персонажи: Вайпер, Конис
Категория: джен
Жанр: флафф, сонгфик (Ария - "Беспечный ангел")
Рейтинг: G
ЧитатьВайпер думал всегда о своём народе и никогда – о себе.
Мир позволил узнать Шандийцев получше. Они не только жестокие и умелые воины, но верные мужья, храбрые братья, благодарные сыновья; человечные – ни один не опорочил гордого звания «мужчина». Ангелы первое время сторонились законных хозяев Высшего двора, смотрели недоверчиво, вздрагивали от мощной поступи и оружия, которое никак не желало оставаться в прошлом. Конис понимала, что сразу раны не заживут – слишком свежи и болезненны воспоминания. Но как бы ни были пугающи Шандийцы внешне, внутри они такие же, как и жители ангельского острова.
Не ангелы, конечно. Крылья ничего не значат. Просто тоже люди, которые хотят счастья и покоя для своих детей.
Воины Шандоры во главе с Вайпером мелькали в разных частях острова, нигде не задерживаясь подолгу. Конис украдкой приглядывала за ними, порой просила Айсу об одолжении или незаметно, как ей казалось, провожала воинов к их деревне. Интерес перевешивал наставления отца и привычную, вьевшуюся в кровь, ненависть. Конис не умела ненавидеть.
Вайпер постоянно курил, чинил дома и дрался, иногда всё вместе или одно после другого, смотря с какой ноги встанет или кто под руку сунется. Он взвалил на себя непомерную гору обязанностей, настолько огромную, что казалось, будто его спина навечно сгорбится под их тяжестью. Но благодаря его трудам народ Шандоры процветал, крепчал и успокаивался – зло покинуло их мир.
Бог ушёл, ангелы остались в Раю.
Конис боялась, что Вайпер надорвётся. Что он когда-нибудь сломается, ведь у всех есть предел возможностей. Девушка не могла осознать зачем, хотя прошло целых два года, вождь Шандийцев упорно приходит на побережье и тренируется, когда никто не видит. Она наблюдала за Вайпером долго, очень долго, чтобы не сделать определённых выводов. Война калечит людей. Оставляет на их телах и душах вечные шрамы – воспоминания о тех, кого они потеряли. О тех, кого не смогли спасти. Вайпер, наверное, боялся снова попасть в беспощадные жернова новой войны. Неважно, с богом или самим дьяволом, но если он расслабится, забудет, то в решающий миг не будет достаточно силён, чтобы защитить дорогих ему людей.
Конис приходила на берег каждый вечер, больше там никого, кроме неё и Вайпера, не было. Даже сам шандиец делал вид, будто девушки не существует. Они не разговаривали, не смотрели друг на друга, и каждый занимался своим делом. Конис собирала выброшенные из бело-белого моря вещицы, а воин делал то, что умел лучше всего – сражался. В один из вечеров девушка принесла с собой арфу и заиграла, вспоминая, каково это – перебирать нежные струны, дрожащие и доверчивые, отпускать музыку на волю, ещё дальше в небо, и не думать о боли. Конис играла легкую, кружащую голову мелодию, она цеплялась за сердце, как преданная лиса, и не желала уходить. Вайпер остановился и тяжёлым взглядом посмотрел на ангела. Сигарета тлела в сумраке одиноким светлячком, ей скупо подмигивали сверху холодные звёзды.
Конис вздрогнула и замерла, когда рядом с её крохотным стульчиком прислонили копьё. Подняла полные изумления глаза на Вайпера, когда он сел рядом. Робко улыбнулась, когда он зажёг новую сигарету взамен сгоревшей и хрипло сказал:
― Играй.
Он опасно равнодушен к себе, курит, дерётся и не слушает ничьих советов.
Зато огонь Шандоры будет гореть вечно. А народ Скайпии – сочинять для беспечных воинов весёлые песни, исцеляющие их старые раны.